Размещаем собственные творческие изыски лаконичных форм: стихи, рассказы, хайку, эссе и другое подобное. Стараемся вкладывать Ценное, а не просто графоманить в надежде на случайную похвалу.
Tired with all these, for restful death I cry: As to behold desert a beggar born, And needy nothing trimmed in jollity, And purest faith unhappily forsworn, And gilded honour shamefully misplaced, And maiden virtue rudely strumpeted, And right perfection wrongfully disgraced, And strength by limping sway disablеd, And art made tongue-tied by authority, And folly (doctor-like) controlling skill, And simple truth miscalled simplicity, And captive good attending captain ill: Tired with all these, from these would I be gone, Save that, to die, I leave my love alone.
Дословный перевод с английского языка
Усталый от всего этого, для спокойной смерти я плачу: Что же касается пустыни, то нищий родился, И нищий ничего не обрезал в веселии, И чистейшая вера, к несчастью, И позолоченная почетность позорно неуместна, И девичьей добродетелью грубо пронзили, И правильное совершенство ошибочно опозорено, И сила хромая ослаблена, И искусство сделало язык связанным авторитетом, И глупость (докторская), контролирующая умение, И простая истина искала простоту, И в плену хороший посещающий капитан больной: Усталый от всего этого, от них я уйду, Сохраните это, чтобы умереть, я оставляю свою любовь в покое.
Сонет 66 в переводе Cамуила Маршака
Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянья, Над простотой глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье, И совершенству ложный приговор, И девственность, поруганную грубо, И неуместной почести позор, И мощь в плену у немощи беззубой, И прямоту, что глупостью слывет, И глупость в маске мудреца, пророка, И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока. Все мерзостно, что вижу я вокруг... Но как тебя покинуть, милый друг!
Сонет 66 в переводе Модеста Чайковского
Томимый этим, к смерти я взываю; Раз что живут заслуги в нищете, Ничтожество ж - в веселье утопая, Раз верность изменяет правоте, Раз почести бесстыдство награждают, Раз девственность вгоняется в разврат, Раз совершенство злобно унижают, Раз мощь хромые силы тормозят, Раз произвол глумится над искусством, Раз глупость знанья принимает вид, Раз здравый смысл считается безумством, Раз что добро в плену, а зло царит - Я, утомленный, жаждал бы уйти, Когда б тебя с собой мог унести!
Сонет 66 в переводе Александра Финкеля
Устал я жить и умереть хочу, Достоинство в отрепье видя рваном, Ничтожество - одетое в парчу, И Веру, оскорбленную обманом, И Девственность, поруганную зло, И почестей неправых омерзенье, И Силу, что Коварство оплело, И Совершенство в горьком униженье, И Прямоту, что глупой прослыла, И Глупость, проверяющую Знанье, И робкое Добро в оковах Зла, Искусство, присужденное к молчанью. Устал я жить и смерть зову скорбя. Но на кого оставлю я тебя?!
Микеланджело Буонарроти (1475-1564) в переводе Андрея Вознесенского.
Гнев.
Здесь с копьями кресты святые сходны, кровь Господа здесь продают в разлив, благие чаши в шлемы превратив. Кончается терпение Господне. Когда б на землю он сошёл сегодня, его б вы окровавили, схватив, содрали б кожу с плеч его святых и продали бы в первой подворотне. Мне не нужны подачки лицемера, творцу преуспевать не надлежит. У новой эры - новые химеры. За будущее чувствую я стыд: иная, может быть, святая вера опять всего святого нас лишит!
***
Мадригал.
Я пуст, я стандартен. Себя я утратил. Создатель, Создатель, Создатель, Ты дух мой похитил, Пустынна обитель. Стучу по груди пустотелой, как дятел: Создатель, Создатель, Создатель! Как на сердце пусто От страсти бесстыжей, Я вижу Искусством, А сердцем не вижу. Где я обнаружу Пропавшую душу? Наверно, вся выкипела наружу.
***
Смерть.
Кончину чую. Но не знаю часа. Плоть ищет утешенья в кутеже. Жизнь плоти опостылела душе. Душа зовёт отчаянную чашу! Мир заблудился в непролазной чаще средь ядовитых гадов и ужей. Как черви, лезут сплетни из ушей. И истина сегодня - гость редчайший. Устал я ждать. Я верить устаю. Когда ж взойдёт, Господь, что Ты посеял? Нас в срамоте застанет смерти час. Нам не постигнуть истину Твою. Нам даже в смерти не найти спасенья. И отвернутся ангелы от нас.
***
Эпитафии.
Я счастлив, что я умер молодым. Земные муки - хуже чем могила. Навеки смерть меня освободила И сделалась бессмертием моим.
***
Я умер, подчинившись естеству. Но тыщи душ в моей душе вмещались. Одна из них погасла - что за малость?! Я в тысячах оставшихся живу.
Нуль плавал по воде. Мы говорили: это круг, должно быть, кто-то бросил в воду камень.
Здесь Петька Прохоров гулял — вот след его сапог с подковками. Он создал этот круг. Давайте нам скорей картон и краски, мы зарисуем Петькино творенье. И будет Прохоров звучать, как Пушкин.
И много лет спустя подумают потомки: «Вот Прохоров когда-то, должно быть, славный был художник».
И будут детям назидать: «Бросайте, дети, в воду камни. Рождает камень круг, а круг рождает мысль. А мысль, вызванная кругом, зовет из мрака к свету нуль».
Это есть Это. То есть То. Все либо то, либо не то. Что не то и не это, то не это и не то. Что то и это, то и себе Само. Что себе Само, то может быть то, да не это, либо это, да не то.
Это ушло в то, а то ушло в это. Мы говорим: Бог дунул. Это ушло в это, а то ушло в то, и нам неоткуда выйти и некуда прийти. Это ушло в это. Мы спросили: где? Нам пропели: тут. Это вышло из Тут. Что это? Это То. Это есть то. То есть это. Тут есть это и то. Тут ушло в это, это ушло в то, а то ушло в тут. Мы смотрели, но не видели. А там стояли это и то.
Там не тут. Там то. Тут это. Но теперь там и это и то. Но теперь и тут это и то. Мы тоскуем и думаем и томимся.
Где же теперь? Теперь тут, а теперь там, а теперь тут, а теперь тут и там. Это быть то. Тут быть там. Это то тут там быть. Я. Мы. Бог.
***
«Господи, пробуди в душе моей пламень Твой. Освети меня Господи солнцем Твоим. Золотистый песок разбросай у ног моих, чтоб чистым путем шел я к Дому Твоему. Награди меня Господи словом Твоим, чтобы гремело оно, восхваляя Чертог Твой. Поверни Господи колею живота моего, чтобы двинулся паровоз могущества моего Отпусти Господи тормоза вдохновения моего. Успокой меня Господи и напои сердце мое источником дивных слов Твоих.
Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя, То по кровле обветшалой Вдруг соломой зашумит, То, как путник запоздалый, К нам в окошко застучит.
Шаловливая пери, тюрчанка в атласной кабо, Ты, чей облик - луна, чье дыханье - порыв, чей язык - лезвие!
От любовного горя, от страсти любовной к тебе Вечно я клокочу, как клокочет в котле огневое питье.
Должен я, что кабо, всю тебя обхватить и обнять, Должен я хоть на миг стать рубашкой твоей, чтоб вкусить забытье.
Пусть сгниют мои кости, укрыты холодной землей,- Вечным жаром любви одолею я смерть, удержу бытие.
Жизнь и веру мою, жизнь и веру мою унесли - Грудь и плечи ее, грудь и плечи ее, грудь и плечи ее.
Только в сладких устах, только в сладких устах, о Хафиз,- Исцеленье твое, исцеленье твое, исцеленье твое!
Александр Кочетков. С любимыми не расставайтесь! Стихотворения и поэмы. Москва: Советский писатель, 1985.
***
1
Предметы органической природы Безмолвствуют. И только человек Кричит: люблю! - любимую лаская (Как будто потерял ее), и в крике Такая боль, такая смерть, что звезды Ссыпаются с иссохшего зенита И листья с размагниченных ветвей.
2
Мир молит ласки (душу потерять Страшней, чем жизнь). Любите свой народ (Как и одежду), по законам фуги Растите мысль, катайтесь на коньках,- И страшный суд придется отложить.
Александр Кочетков. С любимыми не расставайтесь! Стихотворения и поэмы. Москва: Советский писатель, 1985.
***
Я разогнал собак. Она еще Жила. И крови не было заметно Снаружи. Наклонившись, я сперва Не разглядел, как страшно искалечен Несчастный зверь. Лишь увидав глаза, Похолодел от ужаса. (Слепит Сиянье боли.) Диким напряженьем Передних лап страдалица тащила Раздробленное туловище, силясь Отнять его у смерти. Из плаща Носилки сделал я. Почти котенок, Облезлая, вся в струпьях... На диване Она беззвучно мучилась. А я Метался и стонал. Мне было нечем Ее убить. И потому слегка, От нежности бессильной чуть не плача, Я к жаркому затылку прикоснулся И почесал за ушками. Глаза Слепящие раскрылись изумленно, И (господи! забуду ли когда?) Звереныш замурлыкал. Неумело, Пронзительно и хрипло. Замурлыкал Впервые в жизни. И, рванувшись к ласке, Забился в агонии. Иногда Мне кажется завидной эта смерть.
- Как больно, милая, как странно, Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,- Как больно, милая, как странно Раздваиваться под пилой. Не зарастет на сердце рана, Прольется чистыми слезами, Не зарастет на сердце рана - Прольется пламенной смолой.
- Пока жива, с тобой я буду - Душа и кровь нераздвоимы,- Пока жива, с тобой я буду - Любовь и смерть всегда вдвоем. Ты понесешь с собой повсюду - Ты понесешь с собой, любимый,- Ты понесешь с собой повсюду Родную землю, милый дом.
- Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты? - За расставаньем будет встреча, Не забывай меня, любимый, За расставаньем будет встреча, Вернемся оба - я и ты.
- Но если я безвестно кану - Короткий свет луча дневного,- Но если я безвестно кану За звездный пояс, в млечный дым? - Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим.
Трясясь в прокуренном вагоне, Он стал бездомным и смиренным, Трясясь в прокуренном вагоне, Он полуплакал, полуспал, Когда состав на скользком склоне Вдруг изогнулся страшным креном, Когда состав на скользком склоне От рельс колеса оторвал.
Нечеловеческая сила, В одной давильне всех калеча, Нечеловеческая сила Земное сбросила с земли. И никого не защитила Вдали обещанная встреча, И никого не защитила Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! Всей кровью прорастайте в них,- И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! Когда уходите на миг!
1932 г.
Русская советская поэзия. Москва: Художественная литература, 1990.
И ветер, и дождик, и мгла Над холодной пустыней воды. Здесь жизнь до весны умерла, До весны опустели сады. Я на даче один. Мне темно За мольбертом, и дует в окно.
Вчера ты была у меня, Но тебе уж тоскливо со мной. Под вечер ненастного дня Ты мне стала казаться женой... Что ж, прощай! Как-нибудь до весны Проживу и один - без жены...
Сегодня идут без конца Те же тучи - гряда за грядой. Твой след под дождем у крыльца Расплылся, налился водой. И мне больно глядеть одному В предвечернюю серую тьму.
Мне крикнуть хотелось вослед: "Воротись, я сроднился с тобой!" Но для женщины прошлого нет: Разлюбила - и стал ей чужой. Что ж! Камин затоплю, буду пить... Хорошо бы собаку купить.
Не расплескать бы чашу бытия. Гармонию миров бы не нарушить - Такая вот мечта моя. И тишину бы музыки послушать.
И пересвист постичь весёлых птиц, Природы мудрое молчанье, Крупицы разума между страниц И тайны вечной мирозданья.
До самой дальней звёздочки домчаться, Вселенную к груди своей прижать, Земною красотою восхищаться И чистым горным воздухом дышать!
Но, чтобы всё познать, и жизни мало, А, может быть, достаточно мгновенья? Когда полёт мечты и мысли рядом - Приходит к человеку озаренье.
Нам вё дано постичь, нам всё дано измерить, Но только не умом, а разумом своим. И безгранично искренне поверить И знать: не навреди себе и близким, и другим!
И чутко всю вселенную внимая, Мы вместе с миром, как одна семья, И к сердцу трепетно и нежно прижимая Несём в ладонях чашу бытия!
За годом год уносится навек, Покоем веют старческие нравы, - На смертном ложе гаснет человек В лучах довольства полного и славы! К тому и шел! Страстей своей души Боялся он, как буйного похмелья. - Мои дела ужасно хороши! - Хвалился с видом гордого веселья. Последний день уносится навек... Он слезы льет, он требует участья, Но поздно понял, важный человек, Что создал в жизни ложный облик счастья! Значенье слез, которым поздно течь, Не передать - близка его могила, И тем острее мстительная речь, Которою душа заговорила...
Когда над ним, угаснувшим навек, Хвалы и скорби голос раздавался, - "Он умирал, как жалкий человек!" - Подумал я, и вдруг заволновался: "Мы по одной дороге ходим все. - Так думал я. - Одно у нас начало, Один конец. Одной земной красе В нас поклоненье свято прозвучало! Зачем же кто-то, ловок и остер, - Простите мне - как зверь в часы охоты, Так устремлен в одни свои заботы, Что он толкает братьев и сестер?!"
Пускай всю жизнь душа меня ведет! - Чтоб нас вести, на то рассудок нужен! - Чтоб мы не стали холодны как лед, Живой душе пускай рассудок служит! В душе огонь - и воля, и любовь! - И жалок тот, кто гонит эти страсти, Чтоб гордо жить, нахмуривая бровь, В лучах довольства полного и власти! - Как в трех соснах, блуждая и кружа, Ты не сказал о разуме ни разу! - Соединясь, рассудок и душа Даруют нам - светильник жизни - разум!
Когда-нибудь ужасной будет ночь. И мне навстречу злобно и обидно Такой буран засвищет, что невмочь, Что станет свету белого не видно! Но я пойду! Я знаю наперед, Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает, Кто все пройдет, когда душа ведет, И выше счастья в жизни не бывает! Чтоб снова силы чуждые, дрожа, Все полегли и долго не очнулись, Чтоб в смертный час рассудок и душа, Как в этот раз, друг другу улыбнулись...
