Прежде, чем пойти дальше, я хотел бы вас спросить, что является ва-
 шим наиважнейшим, основным интересом в жизни? Отбросив в сторону  все ук-
 лончивые ответы и отнесясь к вопросу прямо и честно, что бы вы  могли от-
 ветить? Знаете ли вы? Не вы ли это сами? Как бы то ни  было,  именно  так
 должно было бы ответить большинство из нас, если говорить правду.

       Меня интересуют мои успехи, моя работа, моя  семья,  маленький уго-
 лок, в котором я живу, мое желание добиться лучшего  положения,  большего
 престижа, власти, чтобы больше возвыситься над другими и т.д.  Думаю, что
 было бы разумно, не так ли, признаться самим себе, что первейший  наш ин-
 терес заключен прежде всего в нас самих, во мне самом.

       Кое-кто из нас сказал бы, что неправильно быть прежде всего заинте-
 ресованным в самом себе, но что в этом плохого, кроме том, что  мы  редко
 признаемся в этом со всей прямотой? А если и признаемся,  то  весьма сты-
 димся этого. Но дело обстоит именно так. Основной  интерес концентрирован
 на самом себе, и по различным причинам идеологического порядка или в силу
 традиций человек думает, что это неправильно, но то, что он думает, к де-
 лу не относится. Ведь это всего лишь идея, понятие,  фактом  же  остается
 то, что ваш основной интерес сконцентрирован на себе.

       Вы можете сказать, что гораздо более приятно помогать  другим,  чем
 думать о себе, но какая разница? Все это все то же сосредоточение интере-
 са на себе. Если вам более приятно помогать другим, ваш интерес опять-та-
 ки сконцентрирован на том, что приносит вам наибольшее  удовлетворение. К
 чему подводить под это  какую-либо  идеологическую  основу?  К  чему  это
 двойственное мышление? Почему бы не сказать: <То,  чего  я  действительно
 хочу - это удовлетворения, будь то в сексе, в помощи другим  или  в  том,
 чтобы стать великим святым, ученым или политическим  деятелем>?  Это  все
 тот же процесс, не так ли? Удовлетворения в самых разных формах,  от едва
 различимого до очевидного, - вот чего мы хотим. Когда мы говорим, что хо-
 тим свободы, мы хотим ее и думаем, что она даст  огромное удовлетворение.
 Но предельное удовлетворение должна, разумеется, принести нам  идея само-
 реализации. То, чего мы действительно ищем - это  полного удовлетворения,
 в котором нет места для какой бы то ни было неудовлетворенности.

       Большинство из нас жаждет удовлетворения, которое дает  положение в
 обществе, потому что мы боимся быть никем. Общество так устроено,  что  к
 человеку, занимающему высокое положение, относятся с  большим  почтением,
 тогда как человека без положения каждый пинает. Все на свете  хотят поло-
 жения: будь то в обществе, будь то в семье, или же хотят сидеть по правую
 руку Бога, и это положение должно быть признано другими, иначе оно  -  не
 положение вовсе. Мы всегда хотим высоко сидеть. Внутренне мы - водовороты
 страданий, и потому нам очень приятно, когда внешне мы представляем собой
 нечто значительное. Эта жажда положения, власти, признания  обществом на-
 шего выдающегося положения в том или ином отношении  есть  желание возвы-
 ситься над другими. А это желание возвыситься есть одна из форм агрессив-
 ности. Святой, ищуший положения, добивающийся признания его святости, так
 же агрессивен, как цыпленок, клюющий корм на птичьей ферме. А что являет-
 ся причиной этой агрессивности? Причиной является страх, не правда ли?

       Страх - одна из величайших проблем жизни. Ум,  охваченный  страхом,
 живет в смятении, в конфликте, и поэтому он становится извращенным  и аг-
 рессивным, склонным к насилию. Он не решается отойти от своих собственных
 шаблонов мышления, и это порождает лицемерие. До тех пор, пока мы не ста-
 нем свободными от страха, на какую бы высокую гору мы ни  взобрались, ка-
 кого бы бога мы ни выдумали, мы всегда будем пребывать во мраке.

       Мы живем в таком развращенном, глупом обществе, нас  воспитывают  и
 обучают в духе конкуренции, и это порождает страх, все мы наполнены самы-
 ми разными страхами. Страх - ужасная  вещь,  которая  искажает,  уродует,
 отупляет нашу жизнь.

       Существует физический страх, но это реакция, которую мы унаследова-
 ли от животных. Здесь же для нас важны психологические страхи,  ибо когда
 мы поймем глубоко коренящиеся психологические страхи, с физическими стра-
 хами мы в состоянии будем справиться, тогда как  устремление  внимания  в
 первую очередь на физическое, на животные страхи никогда не  поможет  нам
 понять страхи психологические.

       Все мы боимся чего-то. Не существует страха абстрактного. Он всегда
 относится к чему-то определенному. Знаете ли вы свои  собственные страхи?
 Страх потерять работу, страх не иметь достаточно пищи или денег или страх
 перед тем, что ваши соседи или общество думают о вас, страх  лишиться ус-
 пеха, потерять свое положение в обществе,  страх  оказаться  презираемым,
 осмеянным, страх перед болью и болезнью, перед властью, страх  никогда не
 узнать любви или не быть любимым, страх потерять жену  или  детей,  страх
 перед смертью, перед жизнью в мире, подобной смерти,  страх,  порождаемый
 скукой, страх, что вы не соответствуете тому образу,  который  создали  о
 вас другие, страх лишиться доверия, все эти бесчисленные  количества дру-
 гих страхов, ведь вы знаете свои личные особые страхи? Как вы обычно пос-
 тупаете с ними? Вы убегаете от них? Или изобретаете  идеи, представления,
 чтобы прикрыть их? Но бегство от страха только усиливает его.

       Одна из главных причин страха - наше нежелание видеть  себя такими,
 как мы есть. Поэтому так же, как сами страхи, мы должны исследовать сист-
 ему разных придуманных способов бегства, чтобы избавиться  от  них.  Если
 ум, который обусловлен мозгом, старается преодолеть страх,  подавить его,
 подчинить дисциплине, контролировать, толковать его  в  терминах  чего-то
 иного, то возникает трение, конфликт, и в этом конфликте мы  теряем  уйму
 энергии. Первое, что мы  должны  выяснить,  это  что  представляет  собой
 страх? Как он возникает? Что мы подразумеваем под самим словом <страх>? Я
 спрашиваю себя не о том, чего я боюсь, а о том, что такое страх?  Я  веду
 определенный образ жизни, я мыслю по определенному образцу, у меня имеют-
 ся определенные верования, догмы, и я не хочу, чтобы эти шаблоны были на-
 рушены, т.к. в них корни моей жизни. Я не хочу, чтобы они  были нарушены,
 ибо нарушение вызовет состояние неопределенности, а этого мне не хочется.
 Если я даже и отвернусь от всего, что я знаю и во что верю, я  все  равно
 хочу быть определенно сориентированным в том новом порядке вещей, к кото-
 рому я иду. Так мозговые клетки создали некоторый шаблон  и  отказываются
 создать другой шаблон, который может быть неопределенным. Движение от оп-
 ределенности к неопределенности - вот то, что я называю страхом.

       В данный момент, сидя здесь, я ничего не боюсь. Я ничего  не боюсь,
 сейчас со мной ничего не может случиться, никто мне не угрожает и  не пы-
 тается ничего у меня отнять. Но за пределами  данного  мгновения  имеется
 более глубокий слой ума, который сознательно или подсознательно  думает о
 том, что может произойти в будущем или опасается, не грозит ли ему что-то
 из прошлого. Таким образом, я боюсь прошлого и будущего. Я разделил время
 на прошлое и будущее. Включается мысль и говорит: <Будь  осторожен, чтобы
 этого не повторилось, и подготовься к будущему, в будущем  могут  таиться
 опасности для тебя; сейчас ты что-то имеешь, но ты можешь  это  потерять.
 Ты можешь умереть завтра, твоя жена может от тебя уйти,  ты  можешь поте-
 рять работу, быть может ты никогда не добьешься славы, тебя может постиг-
 нуть одиночество, ты должен быть вполне уверенным в завтрашнем дне>.

       Теперь возьмите вашу собственную специфическую форму страха. Наблю-
 дайте этот страх, следите за вашими реакциями на него. Можете ли вы смот-
 реть на него без малейшего стремления убежать, без оправдания,  без осуж-
 дения или подавления? Можете ли вы смотреть на этот страх, не  прибегая к
 слову, которое является его причиной? Можете ли вы смотреть на смерть без
 этого слова, которое вызывает страх смерти? Само это слово  вызывает тре-
 пет, не так ли? Как и слово <любовь>, которое обладает своим  особым тре-
 петом, имеет свой особый образ? Не является ли образ смерти в  вашем  уме
 памятью о столь многих смертях, которые вы видели, к которым  вы  ощутили
 себя причастным, не этот ли образ вызывает страх?  Или  вы  действительно
 боитесь, что вам придет конец, а не самого представления о конце? Вызыва-
 ет ли у вас страх само слово <смерть> или _  действительный  конец  вашей
 жизни? Если страх возникает от слова или от воспоминания, то  это  вообще
 не страх.

       Вы были больны два года тому назад, скажем для примера,  и осталось
 воспоминание о страданиях, и теперь память говорит: <Будь осторожен, что-
 бы не заболеть снова>. Так память с ее ассоциациями создает страх. Но это
 безосновательный страх, потому что в действительности на данный  момент у
 вас очень хорошее здоровье. Мысль, которая всегда стара, потому  что  она
 является ответом памяти, а ведь воспоминания всегда стары,  мысль, дейст-
 вуя во времени, создает ощущение того, что мы боимся. Но это нечто, вызы-
 вающее страх, не является действительным фактом. Действительный  факт это
 то, что вы здоровы, но переживание, которое осталось в уме как воспомина-
 ние, возбуждает мысль: <Будь осторожен, не заболей снова>.

       Таким образом, мы выяснили, что мысль порождает какой-то  вид стра-
 ха. Но существует ли страх вообще, независимо от какой-либо его разновид-
 ности? Является ли страх всегда результатом мысли, и если это так, то су-
 ществует ли какая-то иная форма страха? Мы боимся  смерти,  чего-то,  что
 может случиться завтра или послезавтра, через какое-то  время. Существует
 некая дистанция между действительностью и тем, что произойдет.  Мысль ис-
 пытала это состояние. Наблюдая смерть, она говорит: <Я умру>.  И  создает
 страх смерти, но если бы этого не происходило, разве существовал бы вооб-
 ще какой-либо страх?

       Является ли страх результатом мысли? Если это  так,  то,  поскольку
 мысль всегда стара, страх тоже всегда стар. Как мы уже установили, не су-
 ществует новой мысли. Если мы нечто опознаем, это всегда  старое, поэтому
 то, что мы боимся, есть повторение старого, - мысль о том, что  уже было,
 проецируется в будущее. Следовательно, мысль  ответственна  за  страх.  В
 том, что это так, вы можете убедиться сами. Когда перед вами нечто возни-
 кает непосредственно, страха нет. Он возникает  только  когда  включается
 мысль. Следовательно, сейчас перед нами встает вопрос - возможно ли, что-
 бы ум жил полно, весь в настоящем? Это возможно только для такого  ума, в
 котором нет страха, но чтобы понять это, вам нужно понять структуру мысли
 и времени. Когда вы поймете это не интеллектуально, не на словесном уров-
 не, но действительно всем вашим сердцем, вашим умом, всем  вашим  нутром,
 тогда вы будете свободны от страха, тогда ум  может  пользоваться  мыслью
 без того, чтобы она порождала страх.

       Мышление, как и память, бесспорно необходимы в  повседневной жизни.
 Это единственный инструмент, который мы имеем для общения, для выполнения
 работы и т.д. Мысль - это ответ памяти, памяти, которая  накоплена благо-
 даря опыту, знаниям, традиции, времени, и, исходя из  этой  основы  нашей
 памяти, мы реагируем, а эта реакция есть мышление. Таким  образом,  мысль
 необходима на определенных уровнях, но когда она проецирует себя психоло-
 гически как будущее и прошлое, она порождает страх точно так  же,  как  и
 удовольствие. Ум становится тупым, и отсюда неизбежно  следует  его инер-
 ция. Поэтому я спрашиваю себя: <Почему, я думаю о прошлом в терминах удо-
 вольствия и страдания, зная, что такое мышление порождает страх?>  Не мо-
 жет ли мысль психологически остановиться, перестать действовать, ибо ина-
 че страх никогда не прекратится.

       Функция мысли заключается в том, чтобы всегда быть  занятой чем-ли-
 бо. Большинство из нас хочет, чтобы наш ум был постоянно занят так, чтобы
 это не давало нам возможности видеть себя такими, каковы мы есть в дейст-
 вительности. Мы боимся оказаться пустыми, мы боимся глядеть на наши стра-
 хи. Трезвым умом вы можете осознать ваши страхи, но способны ли  вы осоз-
 нать их на более глубоких уровнях вашего  сознания?  Как  вам  обнаружить
 тайные, скрытые страхи? Можно ли разделить страх на  сознательный  и под-
 сознательный? Это очень важный вопрос. Специалисты-психологи  и аналитики
 различают страх, существующий в глубинах и в поверхностных слоях. Но сле-
 дуя психологам и соглашаясь со мной, вы будете лишь  толковать  наши тео-
 рии, наши догмы, наши знания; вы не будете понимать самого  себя.  Вы  не
 сможете понять себя, исходя из Фрейда, Юнга или меня.  Теории  других лю-
 дей, какими бы они ни были, не имеют никакого значения. Лишь  самому себе
 должны вы задать вопрос, можно ли разделить страх на сознательный  и под-
 сознательный, или существует один-единственный страх, которому  вы припи-
 сываете разные формы. Существует лишь одно желание,  единственное желание
 - вы желаете; объекты желания меняются, а желание остается  все  тем  же,
 Так может быть, подобно этому, существует только один страх?  Вы  боитесь
 вещей разного рода, но страх существует только один.

       Когда вы ясно поймете, что страх не может быть разделен,  вы увиди-
 те, что полностью избавились от этой проблемы подсознания и от  всего то-
 го, что занимает психологов и аналитиков. Когда вы поняли,  что  страх  -
 это единое движение, которое выражает себя различными путями, и  когда вы
 видите само это движение, а не тот объект, на который  оно ориентировано,
 вы оказываетесь перед лицом труднейшей проблемы -  как  вам  воспринимать
 это движение без фрагментации, в которой столь изощрен ваш ум?

       Существует один целостный страх. Но как может  ум,  который  мыслит
 фрагментами, охватить эту целостную картину? Возможно ли это?  Мы  живем,
 основываясь на фрагментации, и можем смотреть на целостный  страх  только
 через фрагментарный процесс мышления. Весь процесс, весь  механизм мышле-
 ния состоит в раздроблении всего на фрагменты - я люблю вас,  я  ненавижу
 вас, вы мой враг, вы мой друг, мои специфические черты характера, моя ра-
 бота, мои наклонности, мое положение, мой престиж, моя жена, мой ребенок,
 моя страна, мой бог и ваш бог, - все это есть лишь фрагментации мышления.
 И мышление наблюдает или пытается наблюдать тотальное  состояние  страха,
 но сводит его к фрагментам, поэтому мы видим, что ум может  охватить этот
 тотальный страх только когда отсутствует движение мысли.

       Можете ли вы наблюдать страх  без  какого-либо  умозаключения,  без
 вмешательства знания, которое вы накопили о нем? Если  не  можете,  тогда
 то, что вы наблюдаете, - это прошлое, а если можете, . тогда  вы  впервые
 наблюдаете страх без вмешательства прошлого. Вы можете  наблюдать  только
 когда ум очень спокоен, подобно тому, как вы можете услышать  другого че-
 ловека только когда ваш ум не болтает, ведя диалог с самим собой о собст-
 венных проблемах и тревогах. Можете ли вы таким же образом глядеть на ваш
 страх, не пытаясь преодолеть его, ударяясь в другую крайность  -  в храб-
 рость? Можете ли вы действительно смотреть на него, не пытаться  от  него
 убежать? Когда вы говорите: <Я должен контролировать его, я должен от не-
 го отказаться, я должен понять его>, - вы просто стараетесь  спастись  от
 него бегством. Вы можете наблюдать облако, дерево или движение  реки  при
 вполне спокойном уме, потому что все это не имеет для вас  особого значе-
 ния, но следить за собой гораздо труднее, так как наша практическая заин-
 тересованность при этом слишком велика, а реакция слишком быстрая. Поэто-
 му, когда вы непосредственно сталкиваетесь со страхом или отчаянием, оди-
 ночеством или ревностью или каким-либо иным уродливым состоянием ума, мо-
 жете ли вы охватить их во всей полноте, чтобы ваш ум мог  достаточно спо-
 койно смотреть на них? Может ли ум воспринимать сам страх, а не различные
 формы страха? Воспринимать тотально, целиком именно сам страх,  а  не  то
 лишь, чего вы боитесь? Если вы смотрите просто на конкретные формы страха
 или пытаетесь постепенно одолеть ваши страхи, один за другим,  вы никогда
 не подойдете к центральной проблеме, состоящей  в  том,  чтобы  научиться
 жить со страхом.

       Чтобы жить с чем-то таким живым  как  страх,  требуется  необычайно
 тонкий ум и сердце, которые, не будучи связанными  окончательным суждени-
 ем, могли бы следовать за каждым движением страха. Если вы  наблюдаете  и
 живете со страхом, то для того, чтобы познать целостную  природу  страха,
 вам не понадобится даже одного дня. Достаточно будет минуты  или секунды.
 Если вы ощутите страх так полно, то  непосредственно  спросите:  <Кто  та
 сущность, которая живет со страхом? Кто наблюдает страх, следя  за  всеми
 движениями его форм? Кто, в то же время, осознает самую суть  страха? Яв-
 ляется ли наблюдающий сущностью мертвой, статичной, которая накопила мас-
 су знаний и информации о себе, и это ли мертвое нечто наблюдает и живет с
 движением страха? Является ли наблюдающий прошлым, или он сущность, живу-
 щая в данный момент?> Как вы ответите? Не отвечайте мне,  ответьте  самим
 себе. Являетесь ли вы, наблюдающий, мертвой сущностью, следящей за живым,
 или вы сущность живая, следящая за живым? Ибо в  наблюдающем представлены
 оба эти состояния.

       Наблюдающий - это цензор, который не хочет испытывать страх. Наблю-
 дающий являет собой всю целостность его переживаний,  связанных  со стра-
 хом. Таким образом, наблюдающий существует отдельно от того, что называют
 страхом. Между ними имеется некоторый промежуток. Наблюдающий  всегда пы-
 тается покончить со страхом или убежать от него, и поэтому  между  ним  и
 страхом идет непрерывная борьба, связанная с такой тратой энергии...

       Наблюдая, вы узнаете, что наблюдающий - это лишь пучок идей  и вос-
 поминаний, не имеющий не только никакой  ценности,  но  даже  субстанции,
 тогда как страх есть нечто действительное, и ваша попытка понять  страх с
 помощью абстракции ни к чему, разумеется, не  может  привести.  Но  разве
 тот, кто наблюдает и говорит: <Я боюсь>,  в  действительности  чем-нибудь
 отличается от объекта наблюдения, который и есть страх?  Наблюдающий есть
 страх. И когда это осознанно, уже не приходится тратить  энергию  на уси-
 лие, необходимое для того, чтобы избавиться от  страха,  и пространствен-
 но-временной интервал между наблюдающим и наблюдаемым исчезает.  Когда вы
 видите, что вы есть часть страха, не существуете отдельно от  него, види-
 те, что вы есть страх, - когда вы ничего не можете с ним  поделать, тогда
 страх полностью прекращается.